Междуглушь - Страница 81

Отцовские ноги прошли от кровати к окну. Алли почувствовала, как сердечко мальчика подпрыгнуло куда-то к горлу, пульс забился где-то в голове, от каждого удара темнело в глазах.

— Что там? — спросила мама, стоящая у порога.

— Ничего, — ответил папа. — Дерево вырвало оконную сетку, вот и всё.

— Говорила же — надо его подрезать! — сказала мама и добавила: — Ты уверен, что это всё?

— Зайди и посмотри сама.

Мама подошла к окну. Алли услышала, как закрылась оконная рама.

— Ох, извини, — послышался голос матери. — Но после этой женщины меня сегодня просто всю трясёт.

— Да, полоумных кругом хватает. Но чтобы ты перестала волноваться — может, нам поставить охранную сигнализацию?

Родители ушли, выключив свет и закрыв дверь. Несколько секунд Алли слышала жалобные поскрипывания пружин в соседней комнате — родители укладывались спать. Она не решалась двигаться ещё минут десять — а вдруг им придёт в голову вернуться? Наконец, она выкарабкалась из-под кровати и окинула спаленку взглядом: в неясном свете дальнего уличного фонаря всё вокруг было окутано в различные оттенки серого. Но даже при этом Алли мгновенно поняла, что это за комната.

Это была её спальня.

Или, вернее, мемфисская версия её спальни. Оказывается, Алли пряталась под собственной кроватью, убранной её собственным покрывалом. В комнате стоял письменный стол, за которым она когда-то делала уроки, стены увешивали плакаты с рок-группами, которых она не слышала уже три года. Музей. Святилище в её честь. Да что это за блажь пришла в голову её родителям? Ну, понятно было бы, если бы всё это происходило в том старом доме в Нью-Джерси, но зачем заново воссоздавать её комнату здесь, в Мемфисе? Алли не знала, что и подумать.

Она протянула руку к полке и сняла с неё плюшевого мишку. Алли втайне обожала мягкие, пушистые вещицы, но будучи девочкой не мягкой и не пушистой, всегда находила способ переделать свои игрушки в нечто невообразимое и противное природе. Этот мишка, например, был «Винни-Панк»: в его мехе были процарапаны татуировки, а бровь украшал пирсинг — английская булавка. Что это — мишка вроде бы стал побольше, чем ей помнилось? Ах, нет, это не мишка стал больше, это она находится сейчас в маленьком теле.

Алли прижала Винни-Панка к груди, в которой, кажется, разгулялись всякие чувства. Она обвинила в эмоциональной атаке психику своего носителя: мол, маленькие дети чуть что — сразу открывают водяной краник. Но кого она пыталась обмануть? Эти слёзы были её слезами. Алли присела на кровать и позволила им течь — тихо и беззвучно.

Зачем она вернулась? Неужели она намеревалась вот так заявиться в дом своих родителей в теле этого мальчика и поговорить с ними? И всё-таки она уже принялась соображать, как же ей снова прийти сюда завтра — может, в теле продавца охранных систем… И вот такой теперь будет её жизнь? Каждый день возвращаться сюда в ином теле, притворяться кем-то другим, лишь бы иметь возможность побыть рядом со своими родителями?..

Она свернулась на кровати калачиком, прижимая к себе мишку — свидетеля её прежней жизни. И тут вдруг случилось то, чего она не предвидела. А должна бы! Потому что, как бы там ни было, на дворе стояла глухая ночь, а Алли находилась в теле маленького, усталого ребёнка. Её мысли спутались, поплыли, и через мгновение она провалилась в сон.

* * *

Алли проснулась в 7:45 утра.

К несчастью, мальчик, которого она скинджекила, проснулся в 7:41. Невероятно, что может произойти в течение каких-то четырёх минут.

— Не волнуйся, малыш, с тобой всё будет в порядке. Мы отведём тебя домой!

Это был голос её мамы. Мамины руки обнимали её. Они бережно покачивали её взад-вперёд. Алли задыхалась, в глазах стоял туман, грудь судорожно вздымалась и — о Господи! — из неё вырывался надрывный рёв. Всё тело Алли вздрагивало от всхлипываний. Да что тут творится? Где она? Кто она?

— Хочу домо-о-ой! — услышала она детский голос — гнусавый, как при простуде, так что получалось: «Хочу добо-о-ой!»

И тут Алли поняла, что эти слова произносит её собственный рот. И сразу всё вспомнилось: она в теле мальчика, в доме её родителей, в своей собственной комнате. Её мама обнимает её, рядом стоит папа с телефоном в руке.

— Хочу добо-ой! — снова разревелся мальчик — он не имел понятия, как он здесь очутился.

О Боже! Алли вдруг сообразила, что больше не прячется в закоулках сознания ребёнка, что её вынесло прямо на середину его разума. Теперь, когда она проснулась, мальчик понял, что у него в голове находится кто-то чужой, и заорал от ужаса.

— Кто ты? — вопил мальчик. — Уходи! Уходи! Пошла вон отсюда! — мама отступила, подумав, что он кричит на неё. — Убирайся! Пошла вон!

Плохи дела! И становились ещё хуже. Единственное, что могла сейчас предпринять Алли — это постараться не нанести ещё больше вреда. Она попыталась вернуть себе контроль над мальчиком и снова отправить его в страну грёз, но это было не так просто — теперь, когда он сознавал её присутствие. Мальчик упал на пол, принялся биться, лягаться и орать во всю мочь, пока, наконец, разум его не уступил давлению Алли и не отключился.

Алли теперь получила контроль, но тело мальца по-прежнему было полно страха и содрогалось от рыданий. Девушка взглянула на отца — в одной руке тот держал телефон, а в другой… в другой…

…у него не было другой руки.

Правая рука отца заканчивалась чуть ниже локтя. Пока Алли пыталась уложить эту картину в своём сознании, глаза её следили за отцом — тот передвинул телефон на левой ладони так, чтобы можно было нажимать на кнопки большим пальцем. Палец завис над кнопкой 9.